Споможите нам... (далее по смыслу:
хлебушком, копеечкой, долларом, газом, имиджем)

Хочешь, чтобы тебе стало легче.
Хочешь, услышать доброе слово, хотя бы «спасибо».
В наше время уже нет проблем, чтобы купить себе даже это удовольствие. Быстрым и небрежным движением руки бросаем заранее заготовленные копейки в пластмасовый стаканчик с предупредительно простеленной газеткой на дне, прячя глаза, как бы извиняясь, с удовольствием вслушиваясь в слова благодарности и признательности, произнесенные нам вдогонку.

Что для нас это?
То, что мы не додали своим матерям и отцам, которых уже нет с нами, а чувство стыда и отчаяния не дает нам возможности спокойно спать по ночам.
Шанс поучаствовать в божественной комедии, где нам приятна роль «доброго самаритянина» и радость от переполнения догоняющей нас по пятам благодати хоть как-то сглаживает чувство отвращения от окружающей нас толпы.
Смешанное чувство жалости, страха и омерзения, которое сегодня испытываешь к ним, а завтра, возможно будут испытывать к тебеЙ

Что это для них?
Бизнес.
Так сегодня принято называть желание выжить в мире неопределенности и социальной незащищенности для нормальных людей с образованием и без, где даже родное государство нищенствует на мировых аренах, подавая пример согражданам в отчаянной уверенности в то, что завтра из ничего случится счастье.
На торги выставляют все, что есть при себе или удалось украсть, подобрать, выпросить, национализироватьЙ
Самым удачливым удается «разбогатеть», но старые привычки не отпускают никогда.
Бизнес выживания поглощает полностью. Этому мы учимся впопыхах сами, настойчиво учим этому своих неучтивых детей.
Тратим на все это всю свою скоротечную жизнь, и в итоге имеем опыт, чтобы оценить ее стоимость в свободнопонимаемой неопределенности.
Какова цена ее? Чем можно ее измерить?
Каждым восходом солнца или его заходом, каждой слезинкой матери твоей или ревом твоего врага, надрывным криком новорожденного сына или тихим стоном о помощи умирающего деда, заработанными копейками или украденнымиЙ
Какова же ее цена? Ну если не целиком выкупать, то хоть частями, мелкими, как осколкиЙ
И кому платить?

А что было? Детство, юностьЙ
Часто можно услышать фразу: «У меня не было детства». Это, видимо, предполагает, что человек был рожден в зрелом возрасте. Точно так же можно говорить, что не было юности, зрелости, старости. А что же тогда было? Угнетение, отторжение, просрация? Все дело, видимо, в чувстве жалости к себе любимому, и в настрое с которым идешь на встречу к неизвестному. Готов ли с радостью воспринимать трудности, испытывая чувство благодарности к судьбе за неоценимый опыт, который приобретаешь, или упиваешься жалостью к себе, заражая этой болезнью наименее устойчивых сопережевателей. Ведь мы с детства обучались проявлять безответное участие и сострадание к слабым и нерадивым. Правда, никто не уточнял, что возможны спекуляцииЙ
Мы по инерции верим в народных героев, которые должны спасти наше королевство от ужасных драконов, что заставляет нас серьезно думать о походе к избирательным участкам во время неожиданного всеобщего веселья. Наивно надеемся, что счастливый конец бывает не только в северо и южноамериканских сказках, но и в их русифицированных вариантах. С трогательным пафосом говорим о таких понятиях, как гордость, честь, достоинство, в надежде, что хоть какая-то часть нас имеет к ним хоть какое-то отношение.
Но есть люди, для которых критерием роста является более низкое падение в глазах щипетильной общественности. Отрешенность взгляда, скудность гардероба и навязчивость произносимого монолога не вызваны приверженностью к философии нигилизма, преданности канонам кришны или идеям хиппи. Их карьера в демонстрации падения, своеобразная страшилка, пугающая честных и не совсем, законопослушных и не очень бдительных налогоплательщиков. Среда отторжения от амбициозного общества есть их средой выживания, которую они избирают осознанно, где их социальный статус предопределяет их сферу деятельности, их бизнесЙ
Мир раскололся надвое, на тех, кто подает и тех, кто просит, и берет. Граница этого мира слишком размыта, поэтому очень легко незаметно для себя пересекать ее в разных направлениях.
Всегда хотел понять психологию попрошайки на улице. Ну нет среди моих знакомых или друзей ни одного человека, который бы смог поделится таким опытом. И это не значит, что я живу в кругу нуворишей. Разные люди, разные судьбы. Есть у кого все очень хорошо: работа, заботы. Есть такие, что еле концы с концами сводят, иногда очень трудно бывает, но что бы руку протянуть – нет! Это вопрос принципа.
Но как чувствуют себя те, кого мы видим испрашивающими каждый день в метро, на площадях, в трамваях. Которые, играя на чувствах неискушенной публики, в меру развития собственной фантазии, демонстрируют образы попрошаек, которым нельзя отказать во внимании. И участвуют в этом комерческом лицедействе и стар и млад.
Не могу не вспомнить, по этому поводу один превосходный пример. Те, кто пользуется Киевским метрополитеном, могут меня понять. На протяжении нескольких лет, пока мне приходилось каждое утро ездить от станции Хрещатик до Нивок, в вагон заходил слепой дед, который хорошо поставленным голосом, говорил всего одну фразу: «Помогите слепому, кому не жалкоЙ» Но сколько раз ее не слышал, сердце в груди переворачивается. Какое чувство в голосе, проникновенность и надорванность в интонации. Станиславский отдыхает.
Но все же понимаю, что подземный мир метро готовит для меня еще не один пример человеческой активности. Каждый вечер, возвращаясь домой, в переходе со станции Хрещатик на Майдан Независимости, всегда можно увидеть согнутую в дугу старушку, которая держит в руках не кружку для мелочи, а несколько газеток для продажи. Правда восхищение трудолюбием бабули длится не долго. Болезненное сознание, отравленное опытом общения с нищими мошенниками и юродивыми от политики, не может поверить в то, что это честный способ заработать копеечку, а есть хорошо спланированная пиаровская акция.